Манящая экзотика Арктики

Андрей АЛЕКСАНДРОВИЧ

Газета «Путешественник»

г. Минск, республика Беларусь

В начале мая завершилась третья белорусская арктическая экспедиция. Она проходила по полуострову Ямал и льдам Карского моря. Ее отличительной особенностью стал не только метод передвижения по северным снегам – на пневматических вездеходах. В ходе экспедиции был реально проработан вопрос организации экзотических туров в эти труднодоступные и малоизведанные регионы Заполярья.

Ну мы спортсмены!

Утро в Арктике для путешествующих по ней обычно начинается совершенно не так, как в рекламе одного кофе. Ты мирно дрыхнешь в своем спальном мешке и тут дежурный, специальной щеткой-сметкой,  заботливо стряхивает тебе на рожу образовавшийся  на пологах палатки за ночь иней. Затем, также заботливо ползая по тебе, он топит в кастрюле на примусе снег, чтобы приготовить какое-нибудь варево. Когда варево готово, дежурный недовольно вякает: «Подъем, млять, мать вашу!» и начинает раскидывать свое пойло по тарелкам. Все выбираются из спальников и, зябко поеживаясь, приступают к трапезе. Находятся, правда, некоторые, желающие перед едой еще и зубы почистить. Но т.к. любой дежурный – гад, и воду на гигиену полости рта тебе не даст, то приходиться самому выкручиваться из ситуации. На зубную щетку сперва наносится снег, затем зубная паста и, как говориться, раз-два, раз-два. Видя такое извращение, остальные грязнозубые коллеги обычно не говорят: «Ну ты спортсмен!». Они говорят кое-что похлеще.

В нынешней экспедиции от палаток решено было отказаться. Это хорошо, когда «за бортом» –20 или –30 градусов по Цельсию. А когда –50, то и в палатке особо не отогреешься. Да и зачем, в принципе, ночевать в палатке, когда на трех человек – три пневматических вездехода. Там как печку врубишь – «ташкент», а потому дополнительной хладовой усталости, ночуя в машинах, удается избегать. Кроме того, установить в тундре или на льдах палатку, заслать ее полиуретановыми ковриками и спальниками, а потом все это добро собрать – час потерянного времени. Так как времени терять никогда не хочется, мы его и не теряли. Поэтому для нас утро в Арктике наступало, как правило, за баранкой вездехода. Начинался полярный день, а потому смена времени суток практически не ощущалась. Мы просто ехали, продвигаясь вглубь севера и «наматывая» на колеса новые параллели.

Третья белорусская экспедиция была организована Белорусским экспедиционным фондом «Арктика и Антарктика». Основной целью данного путешествия было испытание новых моделей белорусских шестиколесных вездеходов на шинах со сверхнизким давлением в арктической тундре, а также льдах и ледовых торосах полярных морей. Эта опрабация просто необходима перед планируемым на следующий год первым в истории мировых путешествий покорением Северного полюса на автомобильной технике. Однако помимо технических испытаний были и другие цели, одна из которых – изучение возможности организации экзотических туров в труднодоступные регионы российской Арктики. В экспедиции принимали участие создатели уникальной снегоходной техники: председатель фонда «Арктика и Антарктика» Виталий Мазуркевич – человек, который в составе первой белорусской антарктической экспедиции покорил Южный полюс, а также дважды на своих вездеходах проделал путь от Ямала до Берингова пролива; инженер Василий Мытько – парень, впервые попавший в Арктику и ради этого «попадания» оставивший жену через месяц после свадьбы; автор данной публикации, участвовавший во всех первых двух белорусских арктических путешествиях, а потому знающий одну песенку на ненецком языке (про олененка) и уже видевший, что такое «торос», «фирн» и «хрен моржовый». В таком составе мы и  выехали из Салехарда.

"Попадалово" в сказку

Ехать по заснеженной тундре -- одно удовольствие. Крутишь себе руль, давишь газ  и зыркаешь по сторонам. А кругом – красотища! Правда, данная красотища одного цвета – белого. Влево, вправо, вниз, вверх – везде белым-бело. Но в этой белизне – своя многовековая тайна, свой неповторимый шарм. На льду появляются первые торосы – эдакие причудливые нагромождения замерзшей воды, образовавшиеся в результате столкновения льдин. Они напоминают то прекрасные и неприступные средневековые замки, то причудливых гоблинов и эльфов, то различные овощи и фрукты, выращенные селекционерами-маньяками в погоне за небывалым урожаем. Учитывая, что торосы могут достигать 10 метров в высоту, можете представить, какая здесь сказка. Снег здесь также своеобразный. Из-за того, что его на севере слишком много, он очень спрессован, а потому из него можно построить домик. Только для этого требуется не лопата, а пила. Выпиливаешь прямо из под ног снежные кирпичики и строишь дом. Такие сооружения называются «иглы» и могут защитить какого-нибудь ненормально путника от пурги. Но так как путники с пилами обычно здесь не бродят (здесь вообще никто не бродит), иглы обычно строят для колорита. Хотя пурга – штука противная и какие бы меры безопасности против нее не предпринимались, кайфа от такого снежного ветродуя никогда не испытываешь. Арктическая пурга – это ветер, дующий со скоростью свыше 25 метров в секунду и вбивающий в лицо тысячи снежных иголок. Подобный ветер у нас считается ураганом и при нем даются штормовые предупреждения. А здесь такой ураган – явление обыденное и длящееся зачастую по несколько суток кряду. Ехать на вездеходе при нем хоть и сложно, но можно. Хотя если подумаешь, что раньше в северные походы ходили исключительно на лыжах – оторопь берет. Тут машину раскачивает, а лыжник наверное и вовсе улететь может. Но когда пурга проходит, небо становится чистым и в нем зажигаются северные сияния. Эти сияния каждый раз разные и каждый раз – запоминающиеся. И не только для ценителей прекрасного. Радисты при этих аврорах матерятся на чем свет стоит. Ведь северные сияния создают полную непроходимость радиоволн, а потому докричаться до кого-либо через такую красотищу невозможно.

Это – лишь толика впечатлений, которые можно почерпнуть из поездки по арктическим снегам. Основная экзотика начинается при встречах с кочевниками-оленеводами, которых легче всего повстречать в далеких северных поселках.

Турне за бивнями мамонтов

«А почему бы вам к нам туристов не привозить?» – спрашивает председатель правления общины «Илебц» (община – что-то наподобие совхоза) Михаил Окотэтто. В арктическом поселке Сеяха именно он с отцом и братьями представляет реальную власть – как государственную, так и негосударственную. Кроме того, Михаил – один из немногих ненцев на Ямале, знающих английский язык, а потому довольно часто выступающий с лекциями об этносе малых народов Севера в университетах Западной Европы и Северной Америки. Видя, как турбизнес поставлен на Западе, он диву дается, почему очень мало иностранцев едут за экзотикой на Север. Хотя экзотики, настоящей экзотики, без налета цивилизации и не поставленной на поток, здесь, как говорится, выше крыши. Единственная ранее существовавшая проблема – это отсутствие плавающего транспорта, способного передвигаться как по зимней, так и по летней тундре. Ведь в поселок туристов на вертолете доставить еще можно. Но далее летать на «вертушке» – слишком дорогое удовольствие. Увидев наши машины, Михаил Окотетто говорит, что теперь транспортная проблема решена.

Летний тур, который при помощи белорусского фонда «Арктика и Антарктика» намерены освоить местные жители, действительно уникален. После вертолетного 6-часового перелета до Сеяхи можно на вездеходах отправиться к чуму оленевода, где состоится ритуальное «удушение» оленя (ненцы оленей не режут, а душат). Причем убийство животного и последующий за этим процесс,  одинаково практикуется по всему Крайнему Северу, хотя с уверенностью можно сказать, что именно так убивали оленей и сотни лет назад. После снятия с оленя шкуры, распивается его кровь и поедаются сырыми оленье сердце и печень. Для ненцев это не просто ритуал, а жизненная необходимость. Именно в сыром мясе содержаться необходимые для северных народов витамины и поэтому цивилизованная кухня с жаркой и варкой в этом случае не признается. После обеда можно покататься на оленьих упряжках, побродить по вскрывшейся из-под снега тундре и пособирать вкусную ягоду морошку. Затем предстоит рыбалка. Стоит отметить, что рыбы здесь – изобилие. Осетр, таймень, муксун, омуль (водиться лишь в Байкале и Карском море) – вот незначительный перечень рыбы, которую обычно вылавливают местные рыбаки. Такие белорусские монстры как, к примеру, щука и судак, здесь считаются рыбой сорной и ей в сушеном виде топят печки. После рыбалки – охота. Желающие могут пострелять по «тучам» перелетных морских птиц или устроить охоту на диких оленей и песцов. Нежелающие могут просто приобрести песцовые шкурки или оленьи рога у кочевников в качестве сувениров. На морском берегу также можно поискать моржовые хрены. В какой-то мере это тоже интересная находка. Ведь морж – единственное животное на земле, у которого костяной фаллос. Кстати, найдя скелет моржа, этот «причиндал» легко отличить по характерной форме и нехарактерно большим размерам. Но самое интересное – дальше. Если отправиться к затерянным в тундре озерам, стоит попробовать поискать бивни мамонта. Их в тундре находят до сих пор и даже здесь подобная находка стоит очень большие деньги. Тундровики говорят, что именно на озерных берегах чаще всего обнаруживаются эти реликвии. Их выносит из озер водой. Но местные жители в не то что нырять, плавать не умеют. А потому, сколько бивней лежит на дне, можно только догадываться. Так что есть смысл заняться арктическим дайвингом. А по итогам можно съездить в чум к все еще практикующим на севере шаманам. Только с этими людьми надо быть предельно доброжелательными и осторожными. Русские всегда боялись шаманов, поэтому  их и не искореняли. Кстати, деятельность этих колдунов до сих пор ни кем толком не изучена, потому как живут они слишком  далеко на севере и в свои таинства посвящают лишь учеников. Однако просто побывать у них и поговорить о житейских проблемах можно, если только у вас нет предубеждения к язычеству.

Оленевод - звучит гордо и непонятно

Экзотический туризм в Арктике хоть пока еще и находится в зачаточном состоянии, когда-нибудь, безусловно, будет освоен на всю катушку. Но экзотикой на Севере являются не только растения, животные и их окостенелые останки, но и сами люди. Ненцы, ханты, манси, коми, которых русские обычно называют националами, живут в своем мире, куда посторонним вход запрещен, так как данный мир для нас попросту непонятен. Обычно оленевод отдает в школу-интернат не всех своих детей, а самых, в плане оленеводства, не продвинутых. Продвинутые остаются в чумах и помогают папам и пасти стада. Остальные зубрят гранит науки, однако эта зубрежка чревата последствиями. Именно в интернатах дети впервые пробуют спиртное, привыкают к цивилизованному образу жизни, а потому не хотят возвращаться назад в тундру. Но и цивилизации дети оленеводов, по большому счету, не нужны. А потому такие люди зачастую спиваются. Ведь, как выяснили медики, генетическое устройство представителей малых народов севера отличается от нашего. У них в крови нет ферментов, расщепляющих алкоголь. То есть привыкание к спиртному и опьянение у северян происходит моментально. Однако у них есть и полезное качество, у нас отсутствующее. В холодрыгу, при которой русский или белорус замерзнет, либо, как минимум отморозит ручки-ножки, ненец, манси или коми  будет чувствовать себя вполне сносно. У малых народов севера при больших морозах замедляется метаболизм и наступает состояние, похожее на спячку у животных. Именно это и позволяет северянам жить там, где по нашему разумению, вообще жить невозможно.

Кроме того, тундровики, как и местные звери "чувствуют" тундру. Ни один представитель некоренной национальности, пусть он даже родился и вырос в этих краях, не может толком ориентироваться в тундре. Для нас тундра вся однообразна, не имеющая особых примет, а потому заблудиться в заснеженных холмах - раз плюнуть. Но как и олень всегда чувствует дорогу к родному стойбищу, так и тундровик безошибочно может прийти к любому чуму, ориентируясь лишь по известным ему одному приметам.

Любопытно, что у оленеводов жизнь течет по очень спокойному и уравновешенному графику. Как говорят медики, у тундровиков ни когда не бывает заболеваний на нервной почве, наверное потому, что они ни когда ни куда не торопятся. Оленевод захотел, погнал стадо на новое пастбище, не захотел - не погнал. Захотел - день поспал, чай попил, опять поспал, пару часов на небо посмотрел и ни кто ему не указ. Наверное из-за такого спокойствия и уравновешенности, а также из-за того, что тундровики вырастают с винтовками в руках, их очень любят призывать на службу в армию в качестве снайперов. Стоит отметить, что в связи с прирожденной меткостью очень много молодых оленеводов служило в Чечне и сколько на их счету террористов -- одному Богу известно.

А еще практически все тундровики, хоть и маленькие ростом, но очень жилистые и подтянутые. Они не тягают гири, штанги, не играют в футбол и хоккей и даже не ездят на лыжах, хотя казалось бы, именно в тундре для этого "созданы" все условия.  У тундровиков есть свои виды спорта. Хотя большинство национальных спортивных состязаний, к примеру,  у ненцев – прикладные. В одном из поселков нам довелось побывать на национальном празднике -- Дне оленевода. Но если такие состязания как гонки на оленьих упряжках или метание тынзяна на харей (аркана на кол) понятно как соотносятся с повседневной жизнью оленеводов, то к примеру забава – перетягивание палки, на первый взгляд очень странная. Но, оказывается, у нее есть практические корни. Веревка, на которой вяжется аркан, на обратном конце имеет палку, чтобы не порезать руки при остановке оленя и при его рывках. Однако и для того, чтобы данную палку удержать, нужна недюжая сноровка и сила. Именно этими качествами и соревнуются оленеводы, перетягивая палочку-выручалочку. Причем европейцам в этом виде спорта соревноваться бессмысленно. Во время Дня оленевода двухметровый русский «шкаф» вышел потягать палочку с маленьким и неказистым ненцем. Ненец дважды шутя вырвал предмет перетягивания из рук бугая и последнему пришлось, скромно потупившись, удалиться.

Эпилог

Поразительно, но Север притягивает даже сильнее, чем горы. Как поется в одной песне, если раз попал на Север, не уедешь ни когда. И действительно, Север обладает удивительным магнетизмом. Возможно он притягивает своей неизвестностью и непохожестью на то, к чему мы привыкли  в своей повседневной жизни, возможно он манит своей экстремальностью и экзотикой. Определиться в этом вопросе сложно. Можно лишь сказать с уверенностью, что Арктика -- это совершенно другой мир и белорусы, во всяком случае под эгидой фонда "Арктика и Антарктика" будут в этот мир путешествовать и впредь. Ведь, как говориться, жизнь -- это не те дни, которые мы прожили, а те, которые мы запомнили. И так как воспоминаний после путешествия по Северу -- хоть отбавляй, жизнь продолжается.

НАЗАД