Интервью с главным редактором окружной газеты «Нарьяна Нгэрм» Хабэчой Яунгадом по итогам командировки в Нарьян-Мар в начале августа 2003 года.

Община "ИЛЕБЦ":НОВОСТИ

20.08.2003 \ Интервью с главным редактором окружной газеты «Нарьяна Нэрм» Хабэчой Яунгадом по итогам командировки в Нарьян-Мар в начале августа 2003 года.

Михаил Окотэтто: - Куда ездил, дядя Фёдор?

Хабэча Яунгад: -В соответствии с соглашениями между двумя нашими Ассоциациями (Ассоциация «Ямал - потомкам» Ямало-Ненецкого автономного округа и Ассоциация ненецкого народа «Ясавэй» Ненецкого автономного округа) я ездил в город Нарьян-Мар. Я был приглашен на празднование Дня Оленя, который совпадает с христианским православным праздником Ильин День. Я побывал там со 2 по 9 августа. Я хочу сказать Вам, Ассоциация ненецкого народа «Ясавэй» - полностью молодые парни и девчата, не то что у нас в Ассоциации «Ямал-потомкам».

Михаил Окотэтто: - А День Оленя, как он появился?

Хабэча Яунгад: - День Оленя у них празднуется очень давно. Раньше у них назывался День Оленевода, но так как я думаю, что наши соотечественники, наши братья и сестры поняли, что лучше все-таки праздновать не День Оленевода, а День самого Оленя, то есть это символизирует то состояние ненецкого народа сейчас, на чем и стоит вся наша арктическая ненецкая цивилизация. Я так понял. И я думаю, что они правы.

Екатерина Степонайтис: - Как поехали, как приехали, как разместились, какая программа была?

Хабэча Яунгад: - Программы у меня, так сказать, никакой не было, но я поехал через город Печору: отсюда из Лабытнанги поездом до Печоры, а из Печоры до Нарьян-Мара самолетом АН-24. До сих пор «Аннушка»-самолет летает старого образца, а у нас, сами знаете, она уже стоит на пьедестале у аэропорта. А там – пожалуйста. Кстати, и еще. Там у нас на пьедестале стоит еще АН-2, а там он у них до сих пор еще летает. Вы представляете, значит, в какое время я попал! То есть я попал где-нибудь, на 50 лет назад как будто жизнь моя отошла! Но я думаю, что у них все еще впереди. Но там сравнивать все очень просто и видно – например, у нас сейчас строится большая контора из стекла и бетона – здание «Лукойл». И там же у них такая же контора большая, только – темных цветов. И я подумал, какие поступления будут от этих двух контор в бюджет округа? Вот у нас контора светлая – большие вливания будут, а там – темная, и я понял, что там у них еще очень далеко до совместных усилий, чтобы совместно работать. Влад Песков сказал, что мы еще далеки. Хотя уже какие-то намётки, и они могли бы сотрудничать совместно. Я что хочу сказать Вам? Я хочу сказать, что западные ненцы – они перещеголяли нас в жизни, в цивилизации оседлого человека. И я хочу сказать, что они в численности тоже довольно-таки выросли…. Одно интересное мероприятие у них там было, и когда начали считать поголовно всех ненцев, то 9 тысяч с «копейками» у них вышло. А всё говорят, что 4! Так что их довольно-таки много. Почему они перещеголяли нас? Потому что шесть веков шла русификация этого народа. И в течение шести веков народ выстоял и не потерял себя. И если будем говорить глубже об истории ненецкого народа, там ведь у нас первые учёные, оттуда вышли – Антон Петрович Пырерко, Петр Андреевич Явтысий, Ледков. Так что я считаю, что они в этом отношении перещеголяли нас. Хотя кочевой уклад жизни у них «растаял» - оленеводы ведут вахтовый метод выпаса оленей. Как можно у нас на Ямале представить вот эту работу – вахтовую работу оленевода? Это невозможно! И хотя я разговаривал с некоторыми людьми, они все-таки очень жалеют о том, что у них так поступили с оленеводством. То есть, внедрили вахтовый метод выпаса оленей.

Екатерина Степонайтис: - То есть сами оленеводы так говорят?

Хабэча Яунгад: - Сами оленеводы так говорят, что кое-что они потеряли. И еще они потеряли исконно родовые фамилии. Все – русские фамилии. И потеряли все свои исконные имена – тоже все растеряли, вот.

Михаил Окотэтто: - У меня вопрос! Вот у нас ненец в ямальской тундре, когда ты приходишь к нему в чум (не поселковый ненец, а тундровой), он с чувством собственного достоинства гостя встречает: у него олени, у него своя земля. Чувствуется, что он хозяин на этой земле. А как у них?

Хабэча Яунгад: - А тут у них как может быть, когда у них ни чума нет, ни своих собственных оленей! Видишь как!

Михаил Окотэтто: - Мы приходим, наверное, к уровню Канады. Когда мы ездили в 1998 году в Канаду, в племена канадских индейцев. Нашей делегации с России и Ямала захотелось посмотреть, как же живут индейцы. Нам показали музей под открытым небом, и сказали – вот так у нас жили наши предки: в таком жилище жили, такими способами охотились. Людей там нет, а есть лишь избушка, в которой живет сторож. И всё! Не к этому ли они идут?

Хабэча Яунгад: - Да, ты прав! Может, к этому они и идут. Но все равно, все равно я считаю, что там вот эти вот ненцы здраво мыслят и в окружном центре их около двух тысяч семей. А в Салехарде у нас сколько ненецких семей? И потом смотрите: не зря я упомянул 6 веков. Там в 60 километрах от Нарьян-Мара есть Пустозерск - «мрачный город», «город смерти». В одно время ненцы до такой степени противились царским властям, что поймали там две тысячи отборных воинов ненцев и повесили их. Повешенные трупы висели весь год. И вонь раздавалась по всей тундре. А это забыть народу очень трудно. Хотя сейчас уже освятили это место, поставили три больших идола: один идол олицетворяет верхний мир, второй – средний мир, и подземный мир – третий. Три мира. И чтобы вот эти миры могли существовать в согласии и единении – и поставили вот эти три больших идола. Это из истории никак не выкинешь! Ну не шесть веков, а в течение шести веков шла колонизация народа, охристианивание. А самых непокорных вешали. И несколько раз штурмом брали этот Пустозерск ненцы. А в то время у царских солдат пищали уже были, ружья. Они шли против огнестрельного оружия с луком и стрелой. Какую отвагу надо иметь!

Михаил Окотэтто: - Я скажу, что у нас, пока Вас не было, есть хорошие новости. К тому, что ненец у нас чувствует себя хозяином на своей земле, и к этому хозяину у нас сейчас идут.

Недавно сюда приезжал Исполнительный Директор Совета директоров ОАО «Тамбейнефтегаз» Николай Владимирович Богачев и Генеральный директор Сергей Борисович Глущенко тоже был. Одной из главных целей у них было не только посмотреть Сабетту и буровые, но и посетить семьи оленеводов. Примечательно то, что они приехали вместе со своими детьми в чум, к оленеводу, в стойбище Окотэтто Вэтя. Пришли к хозяину этой земли, чтобы узнать его проблемы, как он живет, что надо этому оленеводу. Это уже новое отношение, как раз перед Днём коренных малочисленных народов мира. Это новый положительный момент со стороны нового руководства, руководства нефтегазовой компании.

Хабэча Яунгад: - Но Михаил, я хочу что сказать. Значит, это хорошее начало – оно не должно потухнуть. Раз интересуются, значит пусть в этой нефтеразведочной экспедиции нужно сразу, как говорят, «быка за рога». Значит, там нужно, чтобы вот эта организация приняла на работу советника, или создала отдел по работе с коренным населением. То есть, тогда будет обоюдный плюс. Чего хотят коренные северяне и чего хотят нефтяники и газовики. То есть, чтобы у них совпадали интересы. Как ты думаешь насчёт этого?

Михаил Окотэтто: - В этом случае мы, может быть уподобимся «Газпрому», в котором у нас полно советников. Сейчас мы - Николай Лачевич Окотэтто, Председатель сеяхинского сельсовета и я как Председатель правления общины «Илебц» - сказали, что для оленеводов нужны дрова, в зимний период необходимо завести дрова. Нужны нам склады в Сабетте, общежитие, чтобы оленеводы там жили во время забоя оленей на убойном комплексе в Сабетте.

Хабэча Яунгад: - Ну вот, уже первый росток! Значит, там должен работать от вашей общины человек. Или еще какой-нибудь уполномоченный Администрацией человек. Вот эти вот газовики и нефтяники, чтобы они себя не чувствовали, что только они там властвуют, но там тоже кипит жизнь, кипит другая цивилизация. И ростки другой цивилизации им надо внедрять.

Михаил Окотэтто: - Я говорю это к тому, что если через Администрацию опять начнем создавать отделы по делам малочисленных народов севера, то деньги будут опять куда-то уходить. Лучше завезти в конкретные стойбища и чума дрова, а ничего лишнего не надо создавать. Открытая помощь общинникам-оленеводам по завозу топлива, солярки, продуктов, транспортных средств.

Екатерина Степонайтис: - Расскажите пожалуйста, что ещё было на празднике? Какие прошли мероприятия?

Хабэча Яунгад: - Значит, был выезд (к сожалению, я туда не попал) как раз на Виселичный мыс – туда, где раньше людей вешали во время этих вот всех цивилизаций... И там у них 6 бригад…. У них колхозы, вот. Это старая форма, тех времен ещё, вот…. Уже поговаривают, что есть такие люди, которые сами по себе уже, так как колхозы утратили свою значимость, свою работоспособность, то уже люди готовы сами, собственными силами жить на своей собственной земле. Такие разговоры идут, вот…

Екатерина Степонайтис: - А какие-нибудь заседания, собрания были?

Хабэча Яунгад: - Никаких заседаний и собраний вообще не было…. Только в тундре…. Там чех приехал один откуда-то, со Словакии там или ещё откуда-то…

Михаил Окотэтто: - Вот только в одной Се-Яхе есть Северное оленеводческое хозяйство Хабэча Яунгад и Михаил Окотэтто беседуют в редакции «Ямал», Фермерское хозяйство «Нэссей», Общество «Хавба», Община коренных малочисленных народов «Илебц». А как там у них развито национальное предпринимательство, создание коммерческих предприятий, общин?

Хабэча Яунгад: - Ничего нету. Только-только у них там это зарождается! Некоторые люди думают начать вот это дело. Там вроде община «Ерв» появляется. Потом, есть озеро Ямбу-то (недалеко от Амдермы) – там тоже вот зарождается такая вот самостоятельная жизнь. А так, в основном-то, если человек привык работать в колхозе и колхоз его социально защищает как-то – то от колхоза он ни шагу. Потому что вступил туда дальше – то только родные просторы – а что взять с этих родных просторов? Если у него карманы пусты? Это очень трудное дело!

Екатерина Степонайтис: - Что вы возили в Нарьян-Мар в качестве культурного обмена?

Хабэча Яунгад: - В плане культурного обмена я возил только самого себя! Ну и свою национальную газету (детскую и взрослую), газету «Красный Север», видеодиски общины «Илебц», различную литературу, которая в последние годы была издана. Меня там снабдили тоже такой же литературой. Интерес, конечно, очень большой к нашему Ямалу, потому что люди приходили прямо ко мне в гостиницу. Ненцы – самый непосредственный народ. Я, говорит, такой-то такой-то, слышал, что ты приехал, как будто они знают меня вечно.

Я там был в пятницу, субботу и воскресенье. В пятницу я занимался с писателем Петром Андреевичем Явтисыйем, потом занимался с создателем ненецкого букваря, которая работала вместе с Рожиным - с Розой Ивановной Канюковой. Собирал материалы, беседовал с ними, общался. Ну а так, вот эта Ассоциация ненецкого народа «Ясавэй» - она, в общем-то, я бы сказал, очень активно работает по сравнению с нашей. Мы же никакие праздники не проводим в тундре, никакие! А они это дело взяли на себя и проводят эти праздники, в том числе и День Оленя.

Екатерина Степонайтис: - Но у нас же существует такой праздник, как День Оленевода.

Хабэча Яунгад: - День Оленевода делают отраслевые предприятия, то есть совхозы, рыбозаводы. А для того, чтобы проводить ещё какие-нибудь другие мероприятия – нету! Я же всё время говорю в Ассоциации: «Давайте, поехали куда-нибудь всем скопом!». Нету!

Екатерина Степонайтис: - Я немного не поняла, а в чем заключается празднование Дня Оленя? Просто собраться и пообщаться?

Хабэча Яунгад: - Да, да! Ничего там не делать, подарки там вручить от Ассоциации «Ямал-потомкам», привлечь широкие общественные массы, привлечь нефтегазодобывающие организации – заполнить такой общественный вакуум.

Екатерина Степонайтис: - Что вы вынесли из своей поездки, из общения?

Хабэча Яунгад: - Ну я то не был у них там в тундре, я опоздал, вот! Но из разговора с Президентом Ассоциации «Ясавэй» Владом Песковым я понял, что он – одержимый мужик. Кстати, Михаилу [обращается к М.Окотэтто] надо съездить к нему в марте.

Михаил Окотэтто: - Про общину «Илебц» там знают?

Хабэча Яунгад: - Сейчас – да! Когда в декабре была делегация, то делегаты скромно умалчивали так сказать свою деятельность и свою отсталость там. А я тут всё своими глазами посмотрел. И Влад мне из Москвы звонит: «Фёдор, ты когда там будешь, то не удивляйся нашей действительности». А действительность действительно удручает. Я говорю, что если окружной центр - это большой посёлок. Я прямо там у них это не скрывал, и прямо сказал там – меня сразу телевизионщики и…. Одно единственное телевидение там, федеральное и всё. Больше никаких других телевидений там нету.

Екатерина Степонайтис: - Там есть какие-нибудь передачи на национальном языке?

Хабэча Яунгад: - Никаких, всё пусто! Ничего нету!

Екатерина Степонайтис: - Вообще национального вещания нет?! А газета окружная?

Хабэча Яунгад: - Газеты нету.

Михаил Окотэтто: - А «Едэй Вада» что такое?

Хабэча Яунгад: - А «Едэй Вада» - это просто заголовок написали - а все по-русски пишут, вот. Окружного радио и телевидения нету. И их Губернатор в бегах. «Едэй Вада» - «Новое Слово». И всё. А к чему оно приурочено, если там, допустим, все в русском тексте?

Михаил Окотэтто: - На каком языке они говорят?

Хабэча Яунгад: - У них язык между (так как они обрусели), язык у них между ненецким и русским. Звука заднеязычного «н» нету там. Но представляете, 6 веков внедрять христианство, православную веру! Внедрять русификацию. Они в течение шести веков как -бы из-под пресса выскакивали, выскакивали – выскочили и спрашивают себя: «Кто мы?» И отвечают друг другу: «Мы - ненцы»! Мась! Тогда надо возвращаться к истокам. А возвращение к истокам – тот же самый тернистый путь, как и колонизация. Где теперь найдёшь того, кто бы поставил чум? Я спрашиваю: «Сколько жердей в чуме должно быть»? Не знают. Я говорю: «Сорок»! Тридцать шесть и более – сорок два, сорок четыре…. Натянул себе вот так [показывает] эти шесты – вот тебе и весь чум. Говорят: «А мы не знаем»!

Екатерина Степонайтис: - Вы им не продемонстрировали этот навык?

Хабэча Яунгад: - Ну, сейчас я у себя в редакции и в Ассоциации буду докладывать им об этом. Надо, значит, ехать туда, потому что с одной женщиной я разговаривал. У нее восемь детей. Первые парни уже сами работают там в бригаде. И эта женщина говорит: «Я помню, в детстве мы в чуме жили… Чум просторный…»

Там некоторые в балках живут. А в балке верхнего отверстия нету. И запах из балка никуда не девается.

Екатерина Степонайтис: - То есть они живут в посёлке и просто выезжают пасти оленей вахтовым методом?

Хабэча Яунгад: - Совершенно верно! И смотри: ведь сейчас вертолётов нету. Некоторые мужики пешком доходят до своих поселков к своим женам. Представляете?! Как без жены там в тундре быть то? Невозможно же! То то-то надо пришить, то то-то надо сделать. То есть, это, как я понял, наподобие вахтового метода жизни. Мы же представляем, что такое вахта – там мужики работают, там у них повар есть, там баня есть, всё такое. А тут ничего нету. Мужики сами себе варят пищу.

Михаил Окотэтто: - Вот тебе и название статьи – «Вахтовая жизнь».

Екатерина Степонайтис: - Так они бригадами там работают?

Хабэча Яунгад: - Бригадами. Семьями, но жен нету. И где, вы меня простите, когда же мужик сделает себе ребёнка? Когда? Никогда он его не сделает. Всё второпях! Так что там, вот в этом отношении, трудная жизнь. Жизнь непонятная.

Екатерина Степонайтис: - А олени там как, стада вообще - в каком состоянии?

Хабэча Яунгад: - Стада нормальные. У них 40, я вам скажу сейчас, у них 45 тысяч человек живет вообще в округе. 45 тысяч человек всего население в округе, а у нас 650 тысяч. И то ведь, на каждого жителя по 3 оленя у них приходится, хотя раньше стадо оленей было в 2 раза больше, в 2,5 раза было больше стадо оленей. И несмотря на все эти трудности народ сохранился. – Самое главное. Вот как сохранился вот этот костяк народа?

И я понял, что в разных местах по-разному живут: вот те люди, которые ближе к нам, вот тут вот, в районе Амдермы которые живут – они живут в чумах. Те ненцы, которые живут рядом с Нарьян-Маром, они в балках и бесчумный выпас оленей, так? И кто на Канинском полуострове, на Западе, у Финского залива, (там Финский залив, да?) – те тоже в чумах живут. Выходит, не полностью вот этот вахтовый метод переняли ненцы.

И что интересно – один округ на весь город. И ни одного района. Я думаю, поэтому и такие становятся губернаторами, которые потом в бегах. Правильно?

Михаил Окотэтто: - А не вахтово, в чумах постоянно, живут те, которые частники, наверное, да?

Хабэча Яунгад: - Да, частники.

Михаил Окотэтто: - Частники сохранили....

Хабэча Яунгад: - Частники сохранили свой уклад жизни.

Михаил Окотэтто: - Колхозы навязали…

Хабэча Яунгад: - Колхозам навязали непонятный какой-то, типа вахтового, метода.

Михаил Окотэтто: - Рассказывают, что они месяц, 2 месяца на вахте, 2 месяца на земле как бы. 2 месяца пьют, 2 месяца работают. Для ненцев это очень… плохо.

Хабэча Яунгад: - Плохо.

Михаил Окотэтто: - 2 месяца без дела, что делать? Пьёт. Алкоголизм там вообще.

Хабэча Яунгад: - И поэтому на корню, был полностью искоренён частность… чувство частности, частной собственности. Всё, он этих, государственных оленей пасёт.

Екатерина Степонайтис: - Ну там хоть есть обучение на родном языке?

Хабэча Яунгад: - Всё есть. Там, я говорю, что все-таки народ сохранился и даже численность растет, несмотря на такие…

Михаил Окотэтто: - Несмотря на вахтовый метод.

Хабэча Яунгад: - Несмотря на вахтовый метод. Так что, вот такие вот дела.

Михаил Коробов: - Газета «Нарьяна Вындар»-то существует?

Хабэча Яунгад: - Нету. «Едэй Вада» сейчас.

Михаил Коробов: - Закрыли её?

Хабэча Яунгад: - Да.

Екатерина Степонайтис: - Закрыли?!

Хабэча Яунгад: - Да, закрыли. Поэтому «Едэй Вада». Ну видите, так сказать, этот Ненецкий автономный округ, да, стал символом. Тоже самое «Едэй Вада» - символ. Вроде бы там где-то ненцы есть, да, - ну , давайте все-таки заголовком газеты сделаем какое-нибудь такое слово символическое - «Едэй Вада». А что оно несет русскоязычному человеку это слово «Едэй Вада»? Ничего оно не несет…Потом, символом стало само ненецкое название «Нарьян-Мар». Вот у них город Нарьян-Мар…А что оно даёт? Таких символов много у них.

Михаил Окотэтто: - «Нарьян-Мар»-красный…мыс?

Хабэча Яунгад: - …зАмок, Красный зАмок. Так что в этом отношении у них какие-то символические понятия…А я что думаю: когда великое желание русского народа, великое желание коммунистов, чтобы этот народ надо приобщить к письменности, что и сделала советская власть – приобщила к письменности, вот… Но до этого, до вот этих шагов, до программ власти – ведь ничего другого, ведь никакого опыта не было. Но желание дать письменность вот этому полярному народу севера – это большая заслуга русого человека, русского коммуниста. Что они и сделали! Но, все-таки, идя на вот такие шаги, они и «палку гнули» как следует - «палку жизни гнули»! Зачем вот, допустим, людей насильно христианами делать? И сейчас же вот такая тенденция идёт у амдерминских ненцев – они там все баптисты! Эта идеология пришла из Соединённых Штатов. Я считаю –пусть бы уж провославными были люди сейчас-то, в наше-то время! Нет, заграничную надо обязательно идею пропустить! Или в Се-Яхе там семья баптистов живёт- почему православная церковь там слабо работает? Вот вопрос в чём!

Михаил Коробов: - Когда православная церковь начинает «сильно» работать, то у них всё заканчивается огнём и мечом. Может быть и слава богу, что они сейчас так слабо работают.

Хабэча Яунгад: - Вот такие наметки…

Михаил Коробов: - Спасибо за интервью!

Екатерина Степонайтис: - Спасибо за интервью – очень интересная беседа получилась!

на главную